Хельсинки — столица Финляндии, и, с большим отрывом, ее самая большая городская агломерация. Хотя население собственно Хельсинки составляет около 650 тыс., фактически он полностью сливается с несколькими другими муниципалитетами, образуя агломерацию общим населением 1.2 млн. (около 1/5 населения всей страны). Если прибавить к этому пояс дальних пригородов, наберется и все 1.4 млн. (~¼ всей страны). Для сравнения, население второй самой большой агломерации страны, Тампере, всего 335 тыс.

Поэтому Хельсинки — на данный момент единственный город Финляндии с развитым и эффективно функционирующим общественным транспортом. По состоянию на 2019 год это единственный финский город, имеющий полноценные электрички, метро, трамваи и скоростные автобусы (BRT, bus rapid transit). Городской транспорт всей остальной Финляндии ограничивается автобусными системами, обычно довольно куцыми. В остальных финских городах главным видом транспорта является личный автомобиль, в то время как в Хельсинки уровни автомобилевладения и особенно автомобилепользования намного ниже (хотя в большинстве семей машина все же есть). Хотя другие города тоже предпринимают меры по развитию своего транспорта (Тампере, в частности, строит трамвай и пробно запускает электричку), они все же абсолютны несравнимы с Хельсинки.

С лета 2019 года я живу в Эспоо, пригороде Хельсинки, и имел возможность испробовать хельсинкский общественный транспорт на себе вдоволь. До этого я какое-то время жил в Ваасе (на порядок меньший финский город), а большую часть жизни провел в Екатеринбурге и Санкт-Петербурге, так что мне есть с чем сравнивать. В этой статье в двух частях я постараюсь описать хельсинкский транспорт так подробно, как смогу.

Начнем с основных тезисов:

Озеро Лохьянъярви (Lohjanjärvi) — самое большое озеро финского региона Уусимаа (того, где находится Хельсинки), площадью 88 кв. км; впрочем, по всей Финляндии оно всего лишь 51–е. На берегах — скалы, сосны да елки, и точно такое же фото можно было бы сделать когда угодно с мая по ноябрь–декабрь, но в ноябре проще — не надо долго ждать, закат уже в 15:30 :) Снято с острова Лиессаари у города Лохья.

Ситуация, когда в стране ставятся памятники людям, обвиненным в измене родине и не реабилитированным, является довольно редкой. В Финляндии чтят память войны 1941–1944 годов (несмотря на то, что среди историков, да и в обществе, признается, что Финляндия не была в этой войне белой и пушистой стороной), и я очень удивился, прочитав как–то раз в бесплатной газете про этот памятник.

Памятник был установлен в 1960–х годах на кладбище Малми в Хельсинки — самом большом кладбище всей Финляндии, где обычно хоронят незнаменитых людей. Я не успел доехать до кладбища до заката, и нужный участок и памятник на нем нашел с трудом — освещения нет и указателей к памятнику тоже, только зайцы кругом в сумерках скачут (и один белый кролик). На памятнике написано:

«Свобода народа дороже, чем жизнь индивидуума.
Противникам фашизма. 1939–1944
Памяти защитников уничтоженной в бою демократии
Памятник установлен боевыми товарищами»

Кто же эти противники фашизма и их боевые товарищи? Речь идет о финских коммунистах. После проигрыша в финской Гражданской войне бежавшими в РСФСР лидерами красных была основана в Москве 29.7.1918 Коммунистическая партия Финляндии (SKP, Suomen Kommunistinen Puolue). Она сразу же объявила курс на подготовку вооруженного переворота в Финляндии. В отличие от финских красных из Социал–демократической партии, действовавших в основном отдельно от большевиков и не покушавшихся на независимость страны, SKP изначально в значительной степени находилась под советским влиянием. В Финляндии организация была запрещена, и, хотя вела подпольную деятельность, не имела широкого влияния; о каких–либо реальных планах революции говорить не приходилось. Но ситуация обострилась с началом Зимней войны в 1939 и, затем, Войны–Продолжения в 1941, когда участники SKP стали заниматься подпольным сопротивлением.

Как и во многих других традиционных сельских обществах, в Финляндии когда–то был языческий праздник конца сбора урожая, под названием кекри (kekri). Он отождествлялся также с концом года. На этот праздник было принято устраивать большой пир, а символом праздника был козел (kekripukki), в которого наряжали кого–нибудь из парней, да чтоб пострашнее было.

Когда в Финляндию пришло христианство, постепенно кекри смешался с католическим, а позже лютеранским Днем Всех Святых (pyhäinpäivä). В большинстве стран западной церкви он отмечается 1 ноября, но в Финляндии — всегда в субботу, падающую на период 31.10–6.11. В этот праздник принято поминать усопших и ставить им свечки на кладбище. Старые традиции кекри стали забываться, а в последние десятилетия еще сверху стал накладываться американский Хэллоуин.

Тем не менее, местами традиции кекри пытаются восстанавливать. В Хельсинки на островной крепости Суоменлинна, в частности, проводится фестиваль Viaporin Kekri (Viapori — Виапори — старое финское название Суоменлинны, от шведского Свеаборг; название «Суоменлинна» придумали уже при независимой Финляндии). В этот день проводится ряд любопытных мероприятий и выставок, и можно попасть в некоторые здания и части крепости, обычно закрытые. Но центральная часть программы — это, конечно, сжигание соломенного кекри–козла. Такую традицию придумали изначально в северном городе Каяани пару десятков лет назад, но широкого распространения в стране она не получила.

Не следует путать кекри–козла с Евльским козлом — очень похожего вида соломенным козлом, которого ежегодно строят в шведском городе Евле. Евльский козел сооружается на Рождество, и, хотя он часто в итоге сгорает, это не часть изначальной задумки; его просто поджигают хулиганы

Старый прогулочный пароходик «Хаапакоски» и чья–то небольшая лодка проходят шлюз канала Вяяксю (Vääksy) в одноименном городке в Южной Финляндии, по пути из Ювяскюля в Лахти.

Это место — перешеек между озерами Весиярви и Пяйянне — издавна считалось одной из важнейших точек внутренних транспортных путей Финляндии, так как озеро Пяйянне — вторая по размерам водная система страны. Еще в 18 веке шведский король Густав III повелел заложить здесь город под названием Анианпелто, а во время строительства первой финской железной дороги, Хельсинки–Хямеэнлинна, рассматривался вариант продления ее до Анианпелто. Однако ни тот, ни другой проект в итоге не был осуществлен; на деле получилось несколько иначе.

Второй финской железной дорогой стала 371–километровая железная дорога, связывающая Великое княжество Финляндское с Петербургом. Решение построить ее именно на Петербург отчасти было вызвано экономической обстановкой; в Финляндии бушевал самый большой с 17 века голод («Великие Голодные годы», 1866–1868), из–за которого население страны сократилось на 8%. Железная дорога в Россию означала бы, что, в отличие от внутренних финских железных дорог, метрополия поможет с финансированием. Строительство железной дороги дало работу и средства к существованию многим голодающим, хотя все равно жертв на строительстве (от эпидемий, легко распространявшихся среди ослабших рабочих) было достаточно много, что ее прозвали «Голодной» или «Костяной дорогой».

Железная дорога, построенная к 1870 году, была проложена на значительном расстоянии от моря (кроме района Выборга) по стратегическим причинам; ее трассировка в основном повторяла древний Верхне–Выборгский тракт. Она обошла озеро Весиярви с юга, проходя через маленькую деревушку Лахти. А для соединения с Пяйянне был запланирован канал через перешеек Вяяксю, к северу от Весиярви, строившийся одновременно с железной дорогой и законченный в 1871 году.

Канал в итоге оказал огромное влияние на развитие как Лахти — места перегрузки с озерного транспорта на железную дорогу, где вокруг станции и гавани начала расти и собственная промышленность — так и Ювяскюля — крупнейшего города на берегу Пяйянне; хотя прямая связь региона Пяйянне с морем (железная дорога Лахти–Ловийса) была построена лишь к 1901 году. У канала вырос небольшой одноименный поселок, население которого сейчас составляет порядка 5 тыс.

В настоящее время канал, длиной 1.3 км и с одним шлюзом, остается самым загруженным каналом Финляндии, несмотря на то, что движение по Пяйянне и Весиярви сейчас ограничивается прогулочными судами и частными лодками и яхтами. Шлюзование производится 4000–5000 раз за год. Максимальные габариты судов для прохода через шлюз — 35 м в длину, 8.3 м в ширину, 11 м в высоту и 2.4 м осадки. Канал действует с мая по октябрь. Его пересекают два автомобильных моста, разводной над шлюзом, и высокий арочный мост для транзитного движения в объезд поселка.

Шлюзование (и разводку моста, с которого сделано фото) я застал совершенно случайно; хотя я специально заехал сюда посмотреть на канал, я не ожидал увидеть его в действии в конце октября. Пароход «Хаапакоски» в шлюзе построен в 1874 году в Выборге, изначально как буксир. Сейчас он в частном владении, и сохранился в не самом аутентичном состоянии; паровая машина заменена на дизель.

Любопытный документ можно найти на сайте финского Министерства сельского хозяйства и леса: отчет о всех островах Финляндии с постоянным населением, но без постоянной связи с большой землей, по состоянию на 2010 год. К сожалению, карта в документе (на которой каждый из этих островов отмечен точкой) приведена в низком разрешении. В отчет не включен регион Аландских островов, который, конечно, целиком является архипелагом сам по себе; это только острова в морях и озерах основной части Финляндии.

Для меня стало сюрпризом, что таких островов на самом деле весьма много: 549 штук! Но на них всех живет лишь 8706 человек. (Для сравнения, около 60 тыс. человек в Финляндии регулярно посещают свои дачи на островах без постоянной связи с большой землей.)

Кое–какие данные об этих островах и их населении:

Скоростной поезд «Пендолино» на Главном ходу финских ж/д (Päärata), у озера Ванайявеси, на подходе к вокзалу города Хямеэнлинна. Железная дорога Хельсинки–Хямеэнлинна, построенная в 1862 году, стала первой железной дорогой Финляндии. От Хямеэнлинны дальше на север по озерам шли пароходы. В 1870 году была построена ж/д на Петербург, а в 1876 году — Главный ход продлен за Хямеэнлинну до Тампере.

В обсуждениях Зимней войны 1939–1940 гг. в русскоязычном Интернете, можно нередко встретить аргумент «мы просто забрали у финнов землю, которую им (глупый, расточительный) царь подарил». Естественно, аргумент довольно абсурден. Владение этой территорией на сто лет больше вряд ли дает какие–либо особые моральные права на нее, а культурно и этнически до 1940 года Карельский перешеек и Северное Приладожье были ~100% финскими уже много веков. Советской стороной этот аргумент никогда и не высказывался, это изобретение современного патриотического дискурса.

Но помимо всего этого, в истории есть любопытный и малоизвестный факт, связанный с этими землями: на самом деле Финляндия, в период своей автономии, за существенные площади на Карельском перешейке и в Приладожье была вынуждена еще и заплатить из своего кармана!

Речь идет о так называемых донационных, или жалованных землях (по–фински lahjoitusmaat). После того, как в Великой Северной войне Россия полностью оккупировала Финляндию, еще с 1710 года Петр I начал раздавать своим соратникам (в том числе Чернышеву, де Геннину, Мусину–Пушкину, Вейде, Крюйсу, Матвееву, Апраксину, Нарышкину, Самарину, и, конечно, Меншикову) земли на Перешейке и в Приладожье. Изначально условия такого жалования были весьма ограничены. Земля, с деревнями и крестьянами, давалась во временное пользование, не могла наследоваться или продаваться, и должна была быть возвращена обратно по истечение определенного срока. Для крестьян на этой земле был установлен строго определенный (и довольно легкий) оброк, треть которого помещик–донатарий должен был выплатить в российскую казну, а остаток оставить себе.

Ближе к концу войны, когда уже можно было представить, какие именно территориальные приобретения получит Россия, Петр I своим указом аннулировал донационный режим для земель северо–западнее линии Выборг–Кексгольм (Приозерск). В 1721 году был заключен мир, по которому России отходила, в числе прочего, так называемая «Старая Финляндия» (районы Выборга, Кексгольма и Сортавалы), а в 1728 году было окончательно закреплен режим администрации и налогообложения на новых территориях, который в значительной степени унифицировал этот режим не только для Старой Финляндии, но и для Лифляндии и Эстляндии.

В Финляндии тоже золотая осень (ruska по–фински :). Национальный парк Реповеси (Repovesi, Лисьи воды) — на мой взгляд, самый лучший и живописный национальный парк Южной Финляндия — я побывал во всех, кроме островных, и могу сравнить. Здесь очень характерно–финские пейзажи — леса, озера–ламбушки, невысокие, но крутые скалы — и отличная сеть троп и стоянкок. Он знаком и петербургским туристам, благо что не очень далеко от границы, километрах в пятьдесяти на север от города Коувола.

Зимняя война — не самая интересная мне тема (это и так наиболее известная с большим отрывом страница истории Финляндии), но на днях мне попался на глаза документ, в котором я аж как-то залюбовался слогом и градусом пафоса — приказ Маннергейма об окончании войны, в котором он заявляет, что война проиграна.

Строго говоря, это один из «ежедневных приказов» Маннергейма, которые представляли собой сводки от ставки главнокомандующего, которые доводились до сведения каждого человека в финской армии. Самый известный из этих приказов — приказ № 3 Войны-Продолжения, от 3.7.1941, «клятва меча», где Маннергейм обещал карелам освободить их от советского гнета и построить Великую Финляндию. Ну, а второй по известности — вот этот, приказ № 34 Зимней войны, от 14.3.1940, о, собственно, окончании Зимней войны. Он также был зачитан по радио.

Конечно же, приказ — очевидное и типичное творение военной пропаганды. Впрочем, причины поражения в войне, которые упоминает Маннергейм, вполне соответствуют реальности, да, в общем, они никакого секрета ни для кого и не представляли: неготовность страны к войне, почти полное отсутствие международной помощи и многократно превосходящие силы противника. Зато потери Финляндии заметно преуменьшены, а СССР — преувеличены. Интересна также риторика, в которой Маннергейм называет финнов защитниками западной цивилизации и ценностей (честно говоря, я даже особо и не знал, что понятие «западных ценностей» было в ходу в те годы), а по отношению к СССР в одном месте использует слова, буквально, «чужая раса» (vieras rotu) — выражение, в наше время вызывающее довольно мрачные ассоциации.

В то же время еще в одном ключевом моменте Маннергейм не преувеличивает, а даже, возможно, в чем-то преуменьшает: Финляндия действительно оказалась одна против СССР, не получив почти никакой серьезной помощи — что и толкнуло ее к союзу с нацистской Германией (с которой до Зимней войнй отношения были крайне холодными) в 1941.

Официальный перевод на русский от переводчика 5-го отдела УПВ НКВД КО довольно низкокачественный и имеет некоторые сокращения, так что я перевел текст сам и добавил несколько пояснений. Оригинал скана приказа — с сайта музея Маннергейма.

Ставка, 14.3.1940

Ежедневный приказ Главнокомандующего № 34

Солдаты доблестной Финляндской армии!

Мир заключен между нашей страной и Советской Россией, суровый мир, согласно которому Советской России отходят почти все те поля боя, за которые вы проливали кровь, и которые были нам дороги и святы.