Пару недель назад, возвращаясь из поездки в Швецию, на пароме читал книжку про юность и молодость Маннергейма (Роберт Брантберг, "Маннергейм. Царский офицер 1867-1894", Mannerheim. Tsaarin upseeri 1867-1914, издательство Gummerus, 2003). Интересно про дворянские семьи читать! Перескажу первые главы. Книга начинается с истории династии Маннергеймов.
Барон Карл Густав Эмиль Маннергейм (Carl Gustaf Emil Mannerheim, 1867-1951), единственный в истории маршал Финляндии, как известно, принадлежал к старому роду Маннергеймов, то ли немецкого, то ли голландского происхождения. Они перебрались в Швецию в 1640-х, и в 1693 король Карл XI произвел некоего Августа Мархейна во дворянство, после чего его фамилию и переиначили в Маннергейм.
Прадед Маннергейма, Карл Эрик Маннергейм (Carl Erik Mannerheim, 1759-1837), был одной из центральных фигур в первые годы эпохи автономии (Великого княжества Финляндского). С 1775 служил в шведской армии и, будучи в звании майора, в 1788 участвовал в Аньяльском заговоре — союзе более ста шведских и финских офицеров во время русско-шведской войны 1788-1789 (Война Густава III), которые желали прекращения войны и отделения Финляндии от Швеции, с возможными гарантиями автономии или независимости от России. Король сумел подавить заговор; участников, в т. ч. Маннергейма, приговорили к смертной казни, но в итоге всех, кроме одного, помиловали. Карьера в армии, конечно, на этом закончилась.
Когда Россия отвоевала Финляндию целиком в 1808 году, К. Э. Маннергейма выбрали председателем делегации финских сословий, которая встретилась с Александром I в Петербурге в ноябре 1808 и призвала его сохранить в Финляндии шведские законы, веру и прочее, и сделать Финляндию автономией. Александр I одобрил предложения делегации; как обычно и бывает, фактически все самые важные вопросы о характере отношений Финляндии и России решились уже тогда, приватно, а знаменитый сейм в Порвоо (Боргосский сейм) в следующем году торжественно утвердил их.
К. Э. Маннергейм в дальнейшем занимал высокие должности в Финляндии, в 1822-1826 был председателем хозяйственного отделения первого Сената Финляндии, то есть де-факто премьер-министром. В 1824 получил графский титул, который наследовали, однако, в дальнейшем только старшие сыновья. Как и многие другие фигуры этого переходного периода, он имел сложную репутацию как среди финнов, так и среди русских, так что к концу 1820-х более или менее отошел от дел.
Дед Маннергейма, Карл Густав Маннергейм (Carl Gustaf Mannerheim, 1797-1854), служил в т. ч. губернатором Выборгской губернии и президентом Выборгского надворного суда, но истинной страстью его были жуки, которым он посвящал все свободное время. Собрал огромную коллекцию, написал 40 книжек про жуков. Потратил немалые суммы денег на приобретение редких экземпляров тропических златок. Заебись быть аристократом! Ну, это не просто блажь была, он на вполне серьезном уровне занимался, переписывался с другими учеными, был одним из ведущих энтомологов Финляндии и России. Коллекцию из 20 тыс. жуков завещал Хельсинкскому университету.
Отец Маннергейма, камер-юнкер Карл Роберт Маннергейм (Carl Robert Mannerheim, 1835-1914), тоже не слишком увлекался государственной службой. Главным его увлечением была поэзия и переводы с французского на шведский. Он был изрядным либералом, и дома у него часто собирались такие единомышленники, как будущий сенатор Лео Мехелин, полярный исследователь Адольф Норденшёльд, редактор Август Шауман, фабрикант Эдуард Хисингер, писатель Хуго фон Беккер. Времена в Финляндии тогда были совершенно травоядные, и вольнодумством можно было заниматься сколько угодно. В русско-турецкую войну 1877-1878 в семье Маннергеймов, как и во многих других финских, вообще с энтузиазмом топили за Осман-пашу.
К. Р. Маннергейм пытался заниматься бизнесом, был в том числе одним из основателей завода Куусансаари под Коуволой, но из большинства его прожектов ничего не выходило. Кроме того, он еще и заядлый игрок был. Повезло ему жениться на наследнице богатого рода — Хелене фон Юлин.
Хедвига Шарлотта Хелена Маннергейм, урожденная фон Юлин (Hedvig Charlotta Hélène Mannerheim os. von Julin, 1842-1881) — одна из дочерей Юхана Якоба фон Юлина, владельца Фискарского завода. Стало быть, у рода Маннергеймов было знатное происхождение и связи, а фон Юлинов — деньги. Впрочем, брак поначалу был вполне счастливым.
Жили Маннергеймы, со времен прадеда Карла Эрика, в поместье Лоухисаари (Louhisaari, швед. Villnäs, Виллнес) в Аскайнене, недалеко от городов Наантали и Турку. До Маннергеймов, в 1450-1791, оно принадлежало другому знаменитому роду, Флемингам. Главное здание поместья построено при Флемингах в 1655 (сохранилось по сей день, что для Финляндии большая редкость), и дети Маннергеймов верили, что по ночам по замку бродит призрак его строителя, барона Германа Флеминга (1619-1683), генерал-губернатора Финляндии, человека буйного и жестокого.
Маннергейма в советской пропаганде любили подчеркнуто звать бароном. Графом он, действительно, не стал, не будучи старшим сыном. У К. Р. Маннергейма и Хелены было семеро детей: София, Калле (Карл), Густав (Карл Густав Эмиль), Нонне (Юхан), Ева, Анника (Анна Хелена) и Пюси (Карл Август). Почти все они неплохо пожили и сделали хорошую карьеру, лишь Анника в 14 лет скончалась от воспаления легких — осложнения брюшного тифа — поступив учиться в Смольный институт в Петербурге. Старший сын, граф Карл Маннергейм (1865-1915), имел относительно скучную жизнь, но в 1903 в первый период русификации Финляндии все равно был изгнан из страны Бобриковым за участие в т. н. кагале — действовавшей в 1899-1905 антироссийской организации. Карл в итоге уехал в Швецию, стал там банкиром.
Довольно идиллическое детство Маннергеймов кончилось весьма грубым образом, когда отец семейства К. Р. Маннергейм в 1879 наконец разорился и бежал в Париж с неожиданно объявившейся любовницей Софией Норденстам. Поместье Лоухисаари пришлось продать. Ясное дело, жена Хелена с ее семью детьми перенесла все это, мягко говоря, очень плохо и через пару лет скончалась, формально от сердечного приступа. Маннергейм-старший все-таки отношений с семьей окончательно не порвал, на похороны тоже приехал, ну и, надо сказать, он действительно все это время пытался найти себя и в конце концов смог: в 1887 вернулся в Финляндию и основал успешную фирму по импорту пишущих машинок, Systema, просуществовавшую до 1931. На Норденстам он женился, у них была одна дочь.
Но это все объясняет, почему у будущего маршала в юности с деньгами было, мягко говоря, не очень. Густав рос сорванцом и заводилой, довольно рано открыл у себя интерес к алкоголю, женскому полу и азартным играм и, как известно, несмотря на хорошие оценки, его дважды исключали из школы: в возрасте 12 лет из лицея Бёка в Хельсинки, за то, что окна бил камнями, и в 18 лет из кадетской школы в Хамине (нынешняя школа офицеров резерва, RUK), за то, что без спроса ночью ушел бухать с друзьями. Маннергейму очень повезло, что у него был веривший в него дядя, Альберт фон Юлин, унаследовавший Фискарский завод, который продолжал все это время спонсировать юношу, и верил, что из него еще выйдет толк — хоть и надеялся, что карьеру он будет строить гражданскую, а не военную.
Но именно к военной Маннергейм, конечно, с юных лет имел пристрастие — потому и пошел в кадетскую школу (сначала до этого еще два года реального училища в Хамине пришлось отучиться). Военная карьера, конечно, означала тогда карьеру в России — армия Великого княжества Финляндского была минимальной, особо не развернуться. Маннергейм метил изначально из кадетской школы в Пажеский корпус в Петербург, но еще до своего исключения настолько прославился плохим поведением, что не получил необходимой рекомендации от директора школы. По той же причине не смог он попасть и в Морской кадетский корпус, несмотря на подключенные связи.
Волей-неволей пришлось взяться за ум. Последней надеждой оставалось Николаевское кавалерийское училище. Для этого пришлось закончить-таки лицей — Густав отучился еще год в лицее Бёка в Хельсинки, откуда его раньше исключили — а также выучить русский язык. С этой целью он не раз ездил к дальним родственникам: в Харьков и Чугуев к барону Бергенхейму и в Лукьяновку Курской губернии к генералу Скалону де Колиньи. В Чугуеве он хоть посмотрел вживую на российскую армию, от которой остался не особо в восторге. Путешествия к родственникам не очень помогли — с ними-то он все равно по-французски говорил — но все-таки сумел выучить русский до нужного уровня и поступил, наконец, в кавалерийское училище. Ну, тоже связи помогли, без них в любом случае и пробовать смысла бы не было.
Учеба в училище длилась два года. Там были славные русские традиции дедовщины, юнкеров первого года звали "зверями" и они должны были беспрекословно слушаться "своего" юнкера второго года, например, отвечать на разные идиотские вопросы ("назовите имя моей любимой женщины"), за неправильный ответ — куча приседаний. Впрочем, бить "зверей" было категорически запрещено; также можно было учиться "по уставу", хотя это и означало стать изгоем (но тоже трогать бы никто не стал). Ну, у Маннергейма с его складом характера все это особых проблем не вызвало. Его "зверем" был Павел Павлович Демидов, один из последних наследников уральской заводской империи.
Были и другие занимательные традиции в этом учебном заведении, например, был официальный договор с ближайшим публичным домом, что юнкерам разрешено туда (и только туда) ходить, с условием, что там будет регулярно проверять всех врач, чтобы, стало быть, не перезаражать все училище интересными болезнями. В целом бытовые условия, хоть и суровые, были на самом деле получше, чем в Хамине в кадетской школе. У Маннергейма в этот раз хватило-таки ума ни во что сомнительное не встревать и в долги совсем уж не влезать, и в 1889 году, в возрасте 22 лет, он благополучно выпустился и был зачислен в 15-й драгунский Александрийский полк, в Калише в Польше, в звании корнета.
Так и началась его карьера.